Фактор умолчания  - Александр Плетнёв

– То есть?

– К месту обнаружения и контакта с… м-м-м… «всадником без головы»!

– Зачем? – Вопрос не требовал конструктивного ответа, скорей догадок! А их пока не нашлось.

Снова хрипит помехами радиостанция «Фланкера»:

– Идет низко, не поднырнешь… мне визуально трудно определить, что у него под брюхом. Не видно – ПТБ перекрывают. Это может быть и бак, и свободнопадающая, или какой-нибудь сигарообразный контейнер РЭБ, а может все что угодно.

И неожиданно… или вполне на боевом кураже:

– Я его срежу с «гэша»?[103]

– Что это – «гэша»? – не сразу понял контр-адмирал. – А-а-а, пушка! Где «Орион»?

– Он уже практически там, пилот «мига» должен его наблюдать. Запросить его?

«Фланкер» снова делает запрос:

– Прошу разрешение сбить нарушителя.

Анохин слушает какофонию докладов, высказываний и соображений офицеров. Голова кипела думами, догадками, решениями, сомнениями:

«Наше объявление бесполетной зоны неконвенционально и оспариваемо – установленные правила предупреждения о военных учениях не соблюдены. Американский самолет в практическом праве свободного пролета».

– Самое простое решение – сбить его! – Оглянулся на подчиненных контр-адмирал. – Но, а если от нас ждут именно этих простых решений? Собьем – летящий в отдалении «Орион» сделает запись на кинопленку. Теперь другое – вдруг под этим «все что угодно» скрывается ядерная бомба, взводимая по радиокоманде? А штурмовик намеренно беспилотный в запрограммированном или радиоуправляемом режиме?

– Уклониться ордером, чтобы он не прошел над кораблями? – предложил замначштаба и тут же опроверг: – Черт, для ядерного заряда особой точности и не надо!

– Уклонение эскадры самолету, если он все же управляем, компенсировать легче легкого, – раздраженно бросает адмирал.

– Всегда сможем уничтожить зенитным огнем! – вставляет кто-то из офицеров.

– Фрегаты уходят! – доносится доклад.

«Вот еще штришок – фрегаты уводят из-под удара? – Скачет в голове у командующего. – А самолетом жертвуют? Или это очередная оригинальная провокация?»

Решение необходимо было принимать быстро. А учитывая, что с каждой минутой «агрессор» сокращает дистанцию к ордеру на два километра, то вообще – немедленно!

Эти поминутки словно метроном уже начал отсчитывать оператор РЛС.

– Да сбить его, сукина сына, не истребителем, так ЗРК. И все дела! – Не понимает сомнений начальник штаба.

– Мы не можем его сбить. Штурмовик этот далеко не бесхозный! Это самолет ВВС США! Собьем – «Орион» зафиксирует прецедент! А у нас приказ не допустить конфронтации. Тем более, не похоже это на атаку. Он идет всего на «двухстах», будто подставляясь!

– Что нам тогда мешает отогнать разведчика и не позволить ему вести съемку? Там еще один «миг»!

– Товарищ командир. Над местом фиксируем еще одну цель. На шести тысячах! Точно не наш.

– Пробую свалить его спутными струями, – не дождавшись разрешения на стрельбу, хрипит в динамиках «Фланкер».

Анохин переглядывается с начальником штаба, тот молча жмет плечами – «это не прямая агрессия, может получиться». Контр-адмирал кивает, берет эбонитовую трубку переговорного устройства, связываясь с командиром БЧ-6[104] «Минска»:

– Мне нужна ваша оценка ситуации!

* * *

«Интрудер» едва ли держал 200 км/ч. Внимание (помимо отсутствия фонаря и пилотов) привлекали раскрытые тормозные щитки на законцовках крыльев.

Из головы Павла напрочь выскочили ТТХ американского штурмовика, в частности его скорость сваливания. Но по всем прикидкам: «Да на такой скорости машина должна потерять полетную устойчивость буквально от чиха».

У «двадцать третьего мига» минимальная (посадочная) с разложенными крыльями – 260 км/ч. Ниже, уравнивая скорость с «нарушителем», нельзя – если не загремишь в штопор, то сам свалишься. И на такой высоте уже не вытянешь… вгвоздишься в волны, привет акулам!

Проще и действенней было пройти на форсаже на большой скорости – там спутная струя завихрит, мало не покажется!

Так и сделал… И ни хрена не вышло. Оглянулся…

Чертов «головастик» точно на воздушных ямах покачивает крыльями то влево, то вправо, клюя носом, но каким-то «лягушачьим» счастьем выравнивается, продолжая полет. Только лишь еще ниже «присел» к воде.

– Не получилось! Самолет продолжает полет. Попробую другим заходом! – дисциплинированно известил он штаб.

– «Фланкер» – на базу! – категорически приказывают с «Минска». – Не хватит топлива до базы – угробишь машину. «Нарушителем» займутся «яки». Повторяю – «яки» на подходе!

– «Фланкер», у нас с керосином совсем швах, – тоскливо добавляет кружащий неподалеку «ведомый».

А короткокрылые и какие-то по особенному юркие «вертикалки» уже нарисовались над местом.

* * *

На «Сенявине» выжидают. Слушают переговоры палубных летчиков.

Скользящий на малой высоте «Интрудер» уже в зоне действия ЗРК концевого корабля охранения. Контр-адмирал снова связывается с командиром авиационной БЧ «Минска»:

– У твоих получится… мягко его убрать?

– Да, – коротко и уверенно.

«Вопрос, – сжимая до хруста в костяшках трубку, – что это за новый выкидон у американцев? И висит ли там, под брюхом, ядерная бомба?»

Ранее… буквально получасом ранее…

Звено А-6 «Intruder» авиакрыла USS «Constellation» совершало облет советской эскадры в западном секторе по контркурсу.

Две машины, почти крылом к крылу, на крейсерской, в режиме радиомолчания.

На подвесках, как основное – AGM-84 и 88[105].

Помпаж возник из ничего – с летящего парой самолета увидели, как у «соседа» произошел экспансивный выброс пламени из обоих сопел.

В пострадавшей машине услышали громкий хлопок, пошла вибрация, и двигатели разом встали!

Нарушив режим молчания, пилоты сообщили о проблеме, предпринимая штатно-положенные действия по реанимации силовых установок.

Все попытки «разбудить» движки не приводили ни к каким результатам.

В двухместной кабине сидели плечом к плечу пилот и штурман:

– Будем катапультироваться. С шестнадцати тысяч футов опасно, попробуем спланировать на десяток ниже.